PsyhologToday.Ru

На первый взгляд может показаться, что описание отдельных случаев не слишком информативно. Самое явное слабое место таких исследований — это внешняя ва-лидность: как можно делать обобщения на основании лишь одного примера? Конечно, для результатов любых исследований уверенность во внешней валидности нарастает постепенно, по мере воспроизведения сделанных открытий. Это верно и для исследования конкретных примеров. Воспроизвести такое исключительное событие, как землетрясение в Сан-Франциско 1989 г., может быть трудно, но можно исследовать, проявляется ли аналогичное поведение при других стихийных бедствиях.

Вторая трудность в использовании конкретными примерами заключается в том, что у исследователей есть богатые возможности для того, чтобы придать описанию желаемый оттенок и тем самым исказить исследование. Так ли удивительны бесконечные дискуссии по поводу эдипова комплекса и других неразрешимых сексуальных проблем, встречающихся в историях индивидуумов, написанных фрейдистами? Занимаясь поисками примеров для этой главы в базе данных PsycINFO, я встретил исследование под названием «Зависть к докторской степени: психоаналитическое исследование конкретного примера» (Behr, 1992). В нем рассказывалась история женщины с «глубокой выматывающей тревожностью в связи с невозможностью закончить докторскую диссертацию . [Ее] презрение к тем, кто не имел докторской степени, и сильная зависть к ее обладателям сделала практически равноценными зависть к докторской степени и зависть к пенису» (р. 99). Разве не иначе описал бы этот случай противник фрейдизма? Наверняка иначе.

Третья проблема касается памяти. Поскольку при составлении историй конкретных индивидуумов участникам часто требуется вспоминать события прошлого, возникает ряд проблем, которые связаны с несовершенством памяти. Исследования, проведенные Элизабет Лофтус и другими учеными, неоднократно показали, что воспоминания о событиях нашей жизни нередко искажаются другими событиями, произошедшими между интересующим случаем и попыткой его позднейшего припоминания. Возьмем, к примеру, жителя Флориды, Эндрю, пережившего в 1992 г. чрезвычайно сильный ураган. Если через год в ходе исследования конкретного примера его попросить описать произошедшее, то некоторая информация без сомнения окажется точной. Ведь маловероятно, что человек забудет, как сорвало крышу с его дома. Но за этот год человек: а) пережил само событие, б) просмотрел видеофильмы, новости, телевизионный показ и фотографии данного события, в) прослушал бесчисленные истории об урагане, рассказанные друзьями и соседями, и г) возможно, даже несколько раз видел сны о данном событии. Как выявили Лофтус и ее исследовательская группа (например, Loftns & Hoffman, 1989), более поздние воспоминания часто представляют собой «построения» из впечатлений от самого события и от явлений, имевших место впоследствии. Таким образом, мы имеем воспоминание, включающее множество элементов, и само событие — только один из них.

Несмотря на эти трудности, истории индивидуумов могут быть весьма информативными. Во-первых, благодаря большому количеству подробностей они позволяют глубже понять поведение, чем это возможно при исследованиях с большим N, при которых от каждого испытуемого получают весьма ограниченный объем информации. В исследовании Лурип были не только подробно описаны возможности уникальной памяти Ш., но и показано, как его память влияла на другие аспекты жизни несчастного человека. Во-вторых, случай Ш. иллюстрирует также и другой момент: некоторые индивидуальности встречаются настолько редко, что единственно возможным исследованием является исследование конкретного примера.

В-третьих, как и все описательные исследования, изучение конкретных примеров может стать богатым источником эмпирических вопросов для дальнейших изысканий. Как было отмечено выше, Кроуфорд и его коллеги (Crawford и. др., 1992) были удивлены тем, что около трети студентов колледжа, участвовавших в сеансе демонстрации гипноза, испытали амнезию и в той или иной степени забыли происходившее на сцене, а также тем, что почти все студенты считали, что гипнотизер полностью контролировал их действия. Повлияли ли на это какие-либо когнитивные или личностные факторы, отличающие этих студентов от остальных? В чем сходны и чем различаются постгипнотическая и посталкогольная амнезии? Будет ли вероятность развития приобретенной беспомощности у студентов, сохранивших память о полном контроле, выше, чем у тех, кто чувствовал себя более уверенно?