PsyhologToday.Ru

Возможно, детский опыт имеет решающее значение, как полагают Фрейд, Роджерс и Келли (а также такие теоретики, как Бандура и Скиннер). Фрейд утверждал, что особенности психосексуального развития ребенка (злоупотребление или фрустрация на конкретной стадии развития) приведут к появлению конкретных личностных черт во взрослом возрасте, какими могут быть специфический паттерн используемых механизмов защиты, степень выраженности Эдипова конфликта, степень идентификации с родителем, а кроме того, эти особенности могут способствовать обретению определенного детского опыта. Тогда личностные черты, которые мы выделяем в зрелом возрасте по опросникам (таким, например, как личностный опросник Айзенка (Eysenck Personality Questionnaire (Revised)), могут просто отражать наблюдаемые в зрелости последствия различных методов воспитания ребенка. Проблема, конечно, состоит в том, что эти понятия трудно или невозможно объективно оценить и вследствие этого так же трудно или невозможно оценить эту теорию. Попытки изучить основные психосексуальные личностные типы взрослых с помощью опросников, подобных опроснику анальных интересов (Ai3), имели только ограниченный успех, а попытки связать личностные типы взрослых с критическими событиями в ходе детского психосексуального развития потерпели поражение. Возможно (но не обязательно), это происходит из-за трудностей, связанных с получением надежных, четких данных о том, каким образом конкретных детей отнимали от груди, приучали к горшку и т.д. (Kline, 1981).

Для Роджерса отношение личности к себе (включая идеальный образ Я и т.д.) — степень самоактуализации, внутренней согласованности и конгруэнтности — имеет решающее значение. Если ребенок воспитывается в среде, где он ощущает, что безусловно любим своими родителями (когда плохое поведение сопровождается высказыванием типа: «Мне не нравится то, что ты только что сделал», а не высказыванием: «Я не люблю тебя»), тогда ребенок будет рассматривать себя как любимое существо и станет расти конгруэнтным и самоактуализирующимся. Поэтому, представляется вполне разумным стремление установить, подвержены ли сами главные личностные черты действию родительских атти-тюдов.

Большая часть доказательств, кажется, дает основания полагать, что подвержены. Например, Куперсмит (Coopersmith, 1967) обнаружил, что самооценка детей зависит от безусловного любящего принятия детей их родителями, от контроля, использующего вознаграждение в большей степени, чем наказание, и от четких указаний на то, какое поведение является приемлемым, а какое — нет. Таким образом, действительно становится ясным, что поведение родителей оказывает воздействие на самооценку детей, и, поскольку обнаружена корреляция шкал, измеряющих самооценку, с экстраверсией и нейротицизмом (Kline, 1993), вполне возможно, что эти два личностных фактора также подвержены воздействию подобных социальных процессов.

Конечно, в этих аргументах есть изъян. Представьте себе, что самооценка имеет существенный генетический компонент. В этом случае представляется возможным, что дети родителей, имеющих высокую самооценку, став взрослыми, также будут иметь высокую самооценку, потому что эта черта передается генетически, а не потому, что родители, имеющие высокую самооценку, вели себя по отношению к своим детям определенным образом. С другой стороны, если семейная среда определяет все (как допускается Куперсмитом при интерпретации его данных), тогда социальное объяснение полностью приемлемо. К сожалению, существует обширная критика фактически всех исследований, которые пытаются оценить вклад родительского поведения в развитие личности (или способностей). Чрезвычайно важно, чтобы в таких исследованиях была учтена возможность того, что некоторые другие переменные (например, гены) могут влиять как на поведение родителей, так и на возможное поведение и личность детей.